Уроки нравственности (продолжение). Поездка в Болшево

Леонид Горовой

ПОЕЗДКА В БОЛШЕВО.

Продолжение повести «Мой класс».

Узнав, с какой целью Александру Иосифовичу Черемшанский предстоит поездка в Болшево, сразу несколько школьников попросили взять их с собой. Далее — отрывок из повести: «У нас в воскресенье поход на лыжах, — напомнил Ильинский.

— Ну и что же? Возьмём лыжи. Доедем поездом до Болшева, а там на лыжах… Возьмите нас! Пожалуйста! — настойчиво упрашивали ребята.

Шура вопросительно посмотрел на меня.

— Марина Николаевна согласна! — хором закричали, наверно, десятка полтора голосов, прежде чем я успела вымолвить хоть слово.

…Когда мы в Болшеве сошли с поезда, Дима Кирсанов, Кира Глазков, Федя Лукарев и я (Марина Николаевна Ильинская.— Л.Г.) остались дожидаться «кукушки»: Диме после операции ещё нельзя было ходить на лыжах, у Киры лыж не было, а Федя умудрился сломать свои по дороге и теперь был мрачнее тучи. Остальные вместе с Шурой, расспросив о дороге, двинулись к лесу».

Следует пояснить значение в данном контексте слова «кукушка», поскольку даже пятидесятилетние читатели, не говоря о более молодом поколении, не знают, что «кукушкой» называли короткий, от одного до нескольких вагонов, поезд местного сообщения. Определение появилось, видимо, из-за схожести звучания паровоза или местного поезда со звуками, издаваемыми кукующей птицей.

Продолжим чтение:

«Кукушка» быстро доставила нас на станцию. Мы вышли из вагона и, никого не расспрашивая, прямой широкой дорогой пересекли поле, потом белый и тихий лесок, по пояс утонувший в пухлых сугробах после вчерашнего снегопада. Но вот между стволами стали видны колонны беседки и большая белая дача, обнесённая высокой узорной решёткой. Откуда-то слышались звонкие голоса, смех. Конечно, это и был детский дом.

Шура представил нам заведующую детским домом Людмилу Ивановну Залесскую.

— Пойдёмте, — сказала Людмила Ивановна, — я напою вас горячим чаем.

— Знакомьтесь, — говорит Людмила Ивановна. — Вот это Егор Вареничев (лобастый стихотворец кивает нам), это Валя Смирнова (она указывает на смуглую девочку, которая загадывала про кровать), это Вова Синицын, это Павлик Волков, это…

…Потом мы пьём чай. Гостей гораздо меньше, чем хозяев, но каждый детдомовский малыш непременно хочет сидеть рядом с кем-нибудь из нас. Наконец мы рассаживаемся.

Перед каждым дымится на тарелке горячая картошка, и это очень кстати: все мы — и лыжники и не лыжники — нагуляли отличный аппетит.

Дав ребятам отдохнуть после еды, мы с Шурой начинаем торопить их домой. За окнами уже сгущается синева сумерек. Пора прощаться.

И снова — лес, поле, полутёмный вагончик «кукушки», пересадка в Болшеве… За окном смутно мелькают высокие силуэты сосен, усыпляюще стучат колёса…»

«На другой день, — читаем уже в главке «Охотники за марками», — только и разговоров было, что о поездке в детский дом. Вопросы так и сыпались: «Какой из себя Вова?», «Знает ли он, что нашёлся его отец?», «Много ли ребят в детском доме?», «А когда Александр Иосифович опять туда поедет?», «А мне можно будет с ним поехать?», «А мне?», «А мне?», «Эх, зачем я пошел вчера в кино!», «А я-то! И чего меня как раз на каток потянуло!..»

Те, кому не удалось накануне поехать в Болшево, горько жалели».

СВЯЗЬ С БОЛШЕВЦАМИ

Продолжение истории отражено в главке «Малыши»:

«Через неделю Шура уехал и увёз с собой Вову Синицына. Но знакомство наше с воспитанниками детского дома не прекратилось. В одно из ближайших воскресений в Болшево поехали с Лёвой те, кто не был с нами в первый раз.

— Заведующая нас приглашала: «Приезжайте почаще, мы вам очень рады!» — рассказывал Выручка. — А малыши просто повисли на нас и не хотели отпускать.

Ещё через две недели группа ребят поехала в детдом с подарками: повезли книжки и цветные карандаши.

Связь с болшевцами становилась всё прочнее. Появились новые знакомцы.

В детдоме было пятьдесят ребят; младшему — три года, старшему — одиннадцать. Одних доставили на самолётах с Украины, из Белоруссии, других подобрали на смоленских дорогах; одну девочку нашли полузамёрзшей в лесу, другую передали сюда из московского эвакопункта. Не все они могли рассказать, что с ними произошло. Пятилетний Лёва Зотов сказал только несколько слов, простых и страшных: «Мы с мамой бежали, потом мама споткнулась и упала. И заснула. Я её будил, будил, никак не мог разбудить. Так она и не встала». Таю, Витю и Вову Любимовых за час до отъезда на фронт привёз отец — и не вернулся больше…

Воспитанники детского дома

Людмила Ивановна рассказывала: вначале все они — и большие и маленькие — были молчаливы и угрюмы, слонялись из угла в угол или застывали, словно неживые, на одном месте, не разговаривали, не играли. Те, что постарше, даже не плакали: они только молчали. Что было делать? Больных выходили сравнительно быстро. Труднее было с теми, кто тосковал по недавно погибшей матери, по пропавшему без вести отцу, по дому, по семье.

Ни дети, ни воспитатели не любят вспоминать о том, что было: слишком это тяжело и горько. Но не одна я — все мы, и не спрашивая, понимали, сколько отдано этим малышам любви и заботы.

— Мне часто сочувствуют: дескать, с малышами много мороки, — сказала как-то Людмила Ивановна. — Но какая же семья без маленьких? Они создают тепло, уют, о них надо всем вместе заботиться. Нет, без малышей было бы куда труднее.

Теперь это и в самом деле настоящая семья, большая, шумная. Тут есть и тихони, и спорщики, и девочки с аккуратно заплетёнными косичками и наставительным, чуточку ехидным голоском («И всегда ты, Павлик, краски по столу раскидываешь, не можешь сам за собой прибрать!»), и неугомонные мальчишки, вечно разбивающие себе носы и коленки и продирающие локти рукавов о каждый гвоздик или сучок – только успевай штопать!

Мы знали, что Толя болтун, Лёня дерётся, Вера не любит гулять, а Женя не хочет спать в «мёртвый час». Мы были в курсе всех дел. Когда Соню, сестру Жени Смирнова, хотели взять из детдома на воспитание в одну московскую семью, у нас в классе долго и оживлённо обсуждали: отдавать Соню или не отдавать, и все были удовлетворены, узнав, что Людмила Ивановна решила не разъединять брата и сестру».

Однажды на уроке русского языка Марина Николаевна предложила написать сочинения на вольную тему (речь об этом идёт в главке, которая так и называется «Сочинения на вольную тему»). Два сочинения оказались на одну и ту  же тему — о  детском доме. Вот первое:

«Один раз мы поехали в Болшевский детский дом, и потом стали ездить туда часто. Мы подружились с ребятами, хотя они и маленькие. Они все круглые сироты, у них нет ни отца, ни матери. Нам Марина Николаевна не разрешила, мы и не спрашиваем ни о чём, но иногда и так видно. У Толи Попова на руке написан номер, который ему дали в фашистском лагере. Номер голубой, и эта краска не смывается. Тут спрашивать нечего, всё сам понимаешь. Ещё я хочу рассказать про Соню Смирнову и Женю Смирнова. Они брат и сестра. Соне пять лет, а Жене — десять. Они живут в детском доме очень давно, у них тоже нет ни отца, ни матери. Они очень ко всем привыкли, а Соня говорит Людмиле Ивановне «мама». Я учил Соню узнавать буквы, но она ещё маленькая. Она про букву «о» говорит: «Это мячик», а про букву «е» – «сломанный мячик», Женя её любит и никогда не обижает. Он учится в третьем классе.

И вот приехала в детский дом одна женщина и говорит: «Я хочу взять на воспитание ребёнка». И стала просить, чтобы ей дали Соню, и говорит: «Дайте мне эту девочку, ей у меня будет хорошо». А Женя заплакал и закричал: «Не дам, не дам! Поперёк лягу, а не дам! Всё равно ей нигде лучше не будет!» Но эта женщина очень просила, и все боялись, что Людмила Ивановна отдаст Соню. Но она не отдала, и все были рады. По-моему, очень хорошо и правильно Людмила Ивановна сделала, что не отдала. Там твой дом, где тебя любят и жалеют. Незачем Соне уходить, если её в детском доме любят и жалеют и у неё там брат».

Занятие акробатикой в детдоме

Второе сочинение:

«Наш подшефный детдом помещается в прекрасной, просторной даче, она принадлежала когда-то богатому купцу. Пятьдесят детей — девочек и мальчиков — живут там, окружённые любовью и лаской. О них заботятся и воспитатели, и заведующая, и окрестные колхозы, снабжающие детей одеждой и пищей. Детский дом расположен в красивой местности, в густом лесу. Старшие дети ходят в школу, а малыши с утра бегут гулять, и целый день в лесу слышится их звонкий, весёлый смех. Ребята из нашего класса устроили детям прекрасную ледяную гору. Кроме того, мы приготовили им подарки, которые их очень порадовали.

В детском доме царят чистота и порядок. Кровати покрыты белоснежными одеялами, на окнах цветы, на стенах висят картины. В зале стоит пианино, а в шкафах много интересных детских книг. Дети любят рисовать, для этого у них есть цветные карандаши и краски. По вечерам и в свободные часы воспитатели читают детям вслух, и слушать чтение — их любимое занятие. Когда мы приезжаем, мы тоже читаем детям вслух. Особенно им нравится повесть о «Золотом ключике» Алексея Толстого».

Занятие по труду

Обсуждая, какое сочинение лучше, ребята дружно пришли к выводу:  первое. Почему? Видно, его автор часто бывает в Болшеве и любит ребят. А второе сочинение равнодушное. Учительница подытожила:  «Хорошо, когда человек умеет писать красивые, правильные слова, но этого мало. Те же гладкие, красивые, правильные слова можно написать о любом детском доме, и никто в нём не узнает нашего, болшевского, дома, наших малышей. А в сочинении Васи (автор первого сочинения. — Л.Г.) мы узнали болшевских детей, увидели, как они живут, почувствовали, что Вася их любит, и это очень хорошо».

…Время бежало. После экзаменов московские школьники решили отправиться в двухдневный поход. Людмила Ивановна, которой теперь становились известны все их дела и планы, сказала, что если маршрут похода пройдёт через Болшево, они могут рассчитывать на ночлег в одном из флигелей детского дома. Это решило дело.

ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДЕТДОМ?

О Болшевском детском доме мне никто ничего определенного сказать не смог. Многие знают о том, что после войны в Болшеве находился испанский детдом (детей, вывезенных из Испании ещё до войны). Но в повести речь идёт о советских ребятишках, потерявших родителей, в возрасте от 3 до 11 лет. Называется их количество (50) и Ф.И.О. заведующей (Людмила Ивановна Залесская).  Конечно, имя может быть вымышленным, а вот описание места нахождения детдома представляется достоверным: «…колонны беседки и большая белая дача, обнесённая высокой узорной решёткой». В другом месте (в сочинении ученика): «Наш подшефный детдом помещается в прекрасной, просторной даче, она принадлежала когда-то богатому купцу. (…) Детский дом расположен в красивой местности, в густом лесу».

Где же в Болшеве находился детдом? Этим вопросом заинтересовалась и сотрудница Королёвского исторического музея Светлана Юдина после того, как приобрела у букинистов книгу «Мой класс» с автографом Ф. А. Вигдоровой: «Дорогому Муле — высококвалифицированному консультанту многих глав в этой книжке — с благодарностью. Фрида. 1 марта 1950 г.». Судя по имеющемуся в книге экслибрису, владельцем её был Самуил Маркович Блехман(1918-1982) — инженер и крупнейший советский  филателист (в «Моём классе» есть рассказ о коллекции марок, которую собирал один ученик). Прочитав повесть Вигдоровой, Светлана Андреевна стала искать упоминания о Болшевском детском доме в разных источниках.

В Интернете она нашла сайт Сергиево-Посадской школы № 23, где изложена биография учительницы З.В. Куделиной с упоминанием  болшевского детского дома: «С первых дней со дня открытия школы № 23 и по сей день работает в ней (сначала учителем начальных классов, потом – учителем истории) Куделина Зоя Васильевна.

Куделина Зоя Васильевна родилась 12 августа 1938 года в посёлке Семхоз в семье железнодорожника. (…) В 1943 г. умирает отец Зои Васильевны, а в1948 г. — мать. Старшие братья отвезли Зою в Болшевский детский дом, где воспитывались дети, пострадавшие от войны. Сюда также привозили ребят, которые были недавно узниками концлагерей».

Связавшись с руководством школы, Светлана Юдина узнала номер мобильного телефона Зои Васильевны и пообщалась с ней.

Из воспоминаний З.В. Куделиной: « Я находилась в детском доме с 1948 по 1953 годы. Детский дом был маленьким, всего около полусотни  детей. Дети были из разных семей, с разными судьбами, в том числе из концлагерей. У девочки, с которой я дружила, был номер на руке… Директора детского дома Людмилу Николаевну Угловскую (как потом уточнила Светлана Андреевна, директора звали Людмила Леонидовна Устрецкая. —Л.Г.) мы называли мамой. А брата  её  — Геннадия Николаевича — папой. Где-то недалеко от нас жили испанские дети. Нам об этом говорили…».

Г. Н. Угловский и Л. Л. Устрецкая с воспитанниками детдома

Зоя Васильевна вспомнила имена  и фамилии нескольких воспитанников: Лидия Антоненко (живёт в Риге), Клавдия Иванова (в Подольске),  Раиса Прошина, Галина Старова,  Юрий Урусов.  Все они вместе с Зоей  потом учились в Ногинском педучилище.

В телефонном справочнике  «Калининград , 1996», Светлана Юдина нашла домашний телефон  Г. Н. Угловского. Оказалось, что в квартире, в которую  дозвонилась Светлана, живёт дочь Г. Н. Угловского Валентина Геннадиевна. Будучи ребёнком, она много времени проводила в детском доме, росла  и дружила с детдомовскими ребятишками.  Мама Валентины Геннадиевны, Лидия Степановна  работала в детском доме, вместе с детьми ухаживала за огородом, вела хозяйство. Валентина Геннадиевна вспомнила, что одним из воспитанников был Володя Нечаев, родители  которого были расстреляны по  «делу врачей». Вспомнила она также фамилию Бухман…

Директором детского дома была Людмила Леонидовна Устрецкая. Она круглые сутки проводила в детском доме, дети её очень любили, называли мамочкой. Она была одной из старших из семи детей в семье.

Л.Л.Устрецкая с сыном (стар. мальчик) и племяниками

По её приглашению в детский дом после войны пришёл работать Геннадий Николаевич Угловский — младший сводный брат. Сын Людмилы Леонидовны, Станислав Михайлович Вишняков вёл записи — семейную историю. Он, к сожалению, ушёл из жизни, а его вдова Наталья Васильевна Вишнякова живёт в Балашихе. Во время телефонного разговора с нею, Светлана Юдина поинтересовалась, знает она что-нибудь о связи Фриды Вигдоровой с Болшевским детдомом, и она вспомнила, что разговоры об этом дома были,  что действительно Фрида Абрамовна приезжала в детдом, но конкретно ничего рассказать не смогла…

Воспитанники и воспитатели

Семья Устрецких была очень интересной. Мама Анна Дмитриевна окончила институт благородных девиц, жила в Великом Устюге, работала учителем. Родила семь детей: 6  — от одного мужа (Устрецкие), 7-го — Геннадия — от другого (Угловский). Вот кем они стали: Надежда  — секретарём райкома партии Кировского района Москвы, Людмила  — директором детского дома, Анатолий — главврачом нашей городской больницы (при нём начали строительство 7-этажного корпуса, участвовал в закладке фундамента. Похоронен на Болшевском кладбище. В сборнике Сергея Мержанова «Болшевский некрополь» о нём немного написано. —Примеч. С. Юдиной), Николай — геологом, Ольга  — умерла во время войны, Вера — фармацевтом (в годы  войны находилась в составе санитарного поезда, потом долгое время работала в одной из аптек города), Геннадий Николаевич Угловский — младший сын, сводный брат остальным детям.

Геннадий Николаевич Угловский на уроке

Он родился 21 августа 1920 года в Великом Устюге. Учился в нефтяном институте, жил в Москве. В годы войны экстерном окончил военное училище, стал лейтенантом. Во время войны заправлял боевые самолёты. Был ранен в 1944 году, остался в Житомире, охранял аэродром. Сестра Людмила пригласила Геннадия работать в детском доме. Он окончил педагогическое училище, преподавал географию.

Г.Н.Угловский — учитель географии.

После расформирования детского дома (примерно в 1955 году),  работал в Мамонтовке, затем —  в школе слепых,  позже стал заместителем директора по воспитательной части.

Воспитанники детдома

На территории детского дома, в здании конюшен была начальная школа, затем мастерские, куда Геннадий Николаевич приводил ребят из школы слепых обучать труду.  Его жена Лидия Степановна работала там же, в «конюшнях», в багетной мастерской, куда тоже приходили слепые дети. Валентина Геннадиевна вспоминает, что вместе с ними обучалась читать по Брайлю.

Жена Г.Н.Угловского с девочками.

Каждое воскресенье семья Угловских устраивала чаепития для детей из школы слепых, жена Геннадия Николаевича пекла пироги. Помимо своих троих детей (Вали, Зои и Коли) в семье Угловских росла удочерённая девочка  Оля.  На территории детского дома Угловские  жили до 1972 года, затем там открыли вечернюю школу.

Геннадий Николаевич долгое время (по воспоминаниям дочери, около 10 лет) был секретарём партийной организации посёлка Первомайский, являлся «Отличником просвещения». Умер он в 1999 году, похоронен на Болшевском кладбище.

Л.Л. Устрецкая с воспитанниками

Людмила Леонидовна Устрецкая  (в книге Вигдоровой — Залесская),  директор детдома,  за заслуги в воспитании детей  была награждена орденом, который получила из рук всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина. Её племянница (дочь сестры Ольги) Галина Андреевна в раннем возрасте осиротела и жила в детском доме. Людмила Леонидовна после расформирования Болшевского детского дома долгое время возглавляла Чкаловский детский дом. Умерла в 1981 году. Ей было на тот момент 82 года. Похоронена в Балашихе.

Липовая аллея детского дома

Адрес детского дома был улица Первомайская, 21. Находился  он в 50 метрах  от станции «Первомайская» («Фабрика 1 Мая»?) на территории какого-то поместья (что на самом деле там было, неизвестно. Сергей Мержанов вспоминает, что на огороженной территории находился вроде детский лагерь).

Видна аллея.

Было несколько деревянных строений, сад, огород, липовая аллея, некоторые деревья сохранились до наших дней. На месте детского дома сегодня размещается автомастерская «Андрей».

Автомастерская на улице Первомайской

ВТОРАЯ ЖИЗНЬ

       Фрида Абрамовна Вигдорова умерла 7 августа 1965 года в возрасте 50 лет. Похоронена на Введенском кладбище. Выступая на панихиде,  Лидия Чуковская сказала: «Из мира ушла большая добрая сила.  (…)  Её  имя войдёт не только в историю нашей литературы, но и в историю нашей молодой общественной жизни, нашей молодой гражданственности…».

Могила Вигдоровой Фриды на Введенском кладбище

Памяти Фриды Вигдоровой Александр Галич посвятил песню «Уходят друзья», в которой отзывается боль от её безвременной кончины: «И когда потеря громом крушенья /Оглушила, полоснула по сердцу, / Не спешите сообщить в утешенье, / Что немало есть потерь по соседству».

Не могу не привести отклики о жизни и творчестве писательницы, которые оставили её современники. «Высочайший пример доброты, благородства, человечности для всех нас» (А. Ахматова). «Фрида — большое сердце, самая лучшая женщина, какую я знал…» (К. Чуковский). «Все, кто хоть немного знал её, всегда и навеки ей благодарны за то, что она жила на земле, в СССР, в Москве — среди нас» (М. Юдина) «Борьба за чужую жизнь — её образ жизни» (Н. Мандельштам). «Фрида была сродни не только диккенсовским героиням, но и самому Диккенсу: в жизни она творила то, что Диккенс придумывал в своих повестях, — превращала чужую беду в сказку с хорошим концом (Лидия Чуковская).   Ее подвижничеством восхищались Илья Эренбург, Самуил Маршак, Константин Паустовский, Варлам Шаламов.

Сегодня  книги Фриды Вигдоровой обрели вторую жизнь. Вышли в свет  созвучные нынешнему времени дилогия «Семейное счастье» и «Любимая улица», трилогия «Дорога в жизнь», «Это мой дом», «Черниговка».

«Всю свою жизнь она вела журналистские блокноты, где она часто делала записи по памяти (это было в домагнитофонную эру), — пишет Александра Раскина. — Писатели, читавшие журналистские записи Ф.А., высоко оценивали их литературную сторону.      Среди блокнотов с записями Ф.А. особняком стоят ее материнские дневники».   Из записей  наблюдений за двумя подрастающими дочерями возникла небольшая повесть Вигдоровой «Аня и Катя», которая так и не была издана при жизни автора (печатались лишь отрывки из неё). Многие эпизоды, разговоры, черты характера девочек по-своему преломились в дочерях героини «Семейного счастья» и «Любимой улицы». Писательница И. Грекова (кстати, свекровь Александры Раскиной) отмечала: «Её материнские дневники — лучшее из всего, что мне довелось читать о детстве». В минувшем году книга «Девочки. Дневник матери» напечатана в столичном издательстве «АСТ». 

Переиздана и первая повесть писательницы «Мой класс». В ней Фрида Вигдорова так определила жизненное кредо главной героини: «Любить. Знать. И постоянно искать в каждом хорошее. Учить ребят и самой учиться у них. И если любишь их, а они любят тебя и верят тебе — всё будет хорошо. Ты преодолеешь самое трудное, найдёшь путь к самому упорному сердцу и будешь счастлив, очень счастлив.

Счастье — в том, чтобы быть нужным людям. Кто же тогда счастливее учителя!

И ещё я думаю: садовод продолжает жить в садах, которые он взрастил, писатель оставляет в наследство людям свои книги, художник — полотна. А учитель? Учитель живёт в своих учениках, в их поступках и мыслях. В этом — его творчество и его доля бессмертия».

Это было и кредо писательницы Фриды Абрамовны Вигдоровой. Её нравственные уроки имеют непреходящую ценность.

Леонид Горовой

Вам может также понравиться...

1 комментарий

  1. Галина Ивановна Маношкина:

    Леонид Горовой получил отклик на статью о Ф.А. Вигдоровой из… Колорадо (США) от известного литературоведа Софьи Игнатьевны Богатыревой: «С большим интересом прочитала Вашу обстоятельную работу о Фриде Вигдоровой, ее творчестве, прототипах ее книг и обо всем, что связывает их с Болшевым и окрестностями. Все эти сведения не известны бОльшей части читателей и почитателей ее творчества и, безусловно, обогащают наше представление об авторе. Многочисленные тщательно подобранные ее фотографии не только украшают, но и подкрепляют текст, составляют фон, подчеркивают его документальность. Поздравляю!»

Добавить комментарий