Работал с Королёвым. Рассказ об отце

Есть ещё люди, которые могут сказать, что я работал с Королёвым. Ценны рассказы детей о своих родителях, посвятивших жизнь космосу. О работе отца в ОКБ-1, об общении с С.П. Королёвым рассказал на дискуссионно-познавательном клубе «Русском клубе» Сергей Степанович Бурсак. Его рассказ мы публикуем на сайте.

Мой отец, Бурсак Степан Яковлевич, родился 21 января 1929 года на Украине в селе Неморож Звенигородского района Киевской (ныне Черкасской) области. Мать Марфа Протасовна происходила из семьи зажиточных крестьян (был дом под железной крышей, конный выезд), отец Яков Исаевич был из бедной семьи чумаков (соль возили).

Яков Исаевич и Марфа Протасовна

 Как вы помните, 1929 год был объявлен годом «великого перелома» — сплошной коллективизации, а на самом деле – уничтожения трудового крестьянства. Марфа Протасовна вспоминала, что приезжали из города и забирали все, в т.ч. семенное зерно и личные вещи, например, полушубок. В результате такой политики партии и правительства на Украине в 1929 году наступил страшный голод. Единственный выход состоял в том, чтобы уехать с Украины немедленно. Кто-то сказал, что Баку – город хлебный, и семья тайно, ночью буквально бежала с Украины в Баку. Все, кто остался в Неморожи, умерли от голода. В результате, отец до 16 лет прожил в Баку, там окончил школу. Кстати, прекрасно говорил по-азербаджански и большинство школьных друзей были азербаджанцы. В 1944 году, как только освободили Украину, семья решила туда вернуться, но уже не в родные места (думаю, понятно, почему), а на Донбасс, в Кадиевку (ныне Стаханов). Отец поступил в Днепропетровский университет, проучился там год, учился хорошо, но был отчислен из-за неправильно оформленных документов при поступлении. Затем отца призвали в армию. Таким образом, отец окончил школу и проучился один год в университете, так и не получив законченное высшее образование. Однако это никогда не мешало отцу в его практической работе: он был очень любознательным человеком и умел, как губка, впитывать в себя знания. Фактически, отец учился всю жизнь, и особенно, работая у Королева, рядом со множеством уникальных специалистов в самых разных областях. Кроме того, отец был безукоризненно грамотным и очень эрудированным человеком, тонко чувствовавшим художественное слово.

С Сергеем Павловичем отец познакомился во время службы в армии в 1951-1954 г.г. Дело в том, что отцу довелось служить в тогда только зарождавшихся ракетных частях (видимо, полигон Капустин Яр в Астраханской области), в которых Королев как раз проводил испытания своих боевых ракет. Отец выполнял расчеты, необходимые для запуска ракет, и Королев видел, что отец и его друг – Виктор Федухин – увлечены новой тогда ракетной техникой.

Фото в армии. Отец слева.

Поэтому, когда в январе 1955 г. наступило время демобилизации, Королев пригласил двух друзей на работу к себе на фирму, в ОКБ-1. Предложение Королева было принято, и отец с другом приехали в Подлипки. Очень долго (три месяца) проходили процедуру засекречивания, жили в общежитии, в конце концов у них кончились деньги, и Королев устроил друзей кочегарами в котельную, по их просьбе, до конца оформления формы допуска. Кстати, не сразу, конечно, но через несколько лет работы отцу была оформлена самая высшая форма допуска к сектетным документам: «совершенно секретно, особая важность, особая папка». Отец рассказывал, что такой гриф секретности имели результаты испытаний межконтинентальных баллистических ракет, с которыми ему приходилось знакомиться по работе. 

Форма №1

         В дальнейшем отец работал инженером-телеметристом. Его основная работа состояла в сборе и обработке телеметрической информации, поступающей с борта ракетно-космических объектов. Для этого приходилось очень часто выезжать на полигоны и космодромы в Плисецк, Тюратам (Байконур), Капустин Яр и другие.

Отец в ВЧ.
Командировочное удостоверение.

 В 1955 году отец познакомился с мамой, кстати, на космодроме. Это было весной, и вся степь была покрыта цветущими тюльпанами! Вскоре они поженились. Мама разрабатывала элементы систем управления ракетами – гироскопы. В среднем, отец проводил в командировках по полгода каждый год. Отъезды нередко были внезапными, а возвращение домой часто затягивалось (то пуск отложат, то авария, то какие-то неполадки).

     Отец очень любил музыку и увлекался звукозаписью, поэтому приобрел один из лучших магнитофонов своего времени – полупрофессиональный МАГ-8. В те далёкие времена найти качественные записи, особенно зарубежной эстрады и отечественных «неофициальных» исполнителей, было далеко не просто. К счастью, один из его знакомых, Борис Шумаков, работал на радио. Процесс перезаписи происходил так: Борис подгонял свой тонваген (звукозаписывающая студия на колёсах) к нашему подъезду, вдвоём они вносили МАГ-8 в тонваген, и там, со студийной аппаратуры, всё переписывалось. Поэтому качество записи, для того времени и той техники, было очень высоким, что я могу подтвердить, прослушав эти записи недавно. Звук чистый, с приятной ламповой окраской. Родители очень любили эту машину. МАГ стоял в «красном углу», и слушали его очень часто. Когда отец уезжал в командировку на полигон, мама включала МАГ и слушала любимые бобины, например, Окуджаву, Петра Лещенко, Сестер Бэрри, цыганские песни.
         В апреле 1961 года отец получил указание от С.П. доставить в Москву телеметрию полета Юрия Гагарина из центров дальней космической связи в Омске и Владивостоке. Отец немедленно вылетел в Омск, забрал там часть телеметрии и полетел во Владивосток. Как известно, заход на посадку во Владивостоке очень сложный, посадочная глиссада проходит среди сопок. В тот день дополнительные сложности пилотирования создавал густой туман. Самолет промахнулся мимо взлетно-посадочной полосы и вынужден был садиться на брюхо в снег. Посадка была очень жесткой, часть пассажиров не была пристегнута и сильно пострадала. Самолет остановился посреди заснеженного поля с сильным креном на бок. Из разорванных баков хлестал керосин. В любую минуту самолет мог вспыхнуть. Когда открыли аварийный выход, из-за крена расстояние до земли оказалось большим – более 3 метров. Люди начали прыгать, кто-то при этом сломал ноги.. В руках у отца был небольшой чемоданчик с сов. секретными документами. Ему кричали: бросай чемодан, тут люди гибнут! Но отец чемодан, конечно, не бросил, прыгнул удачно и вскоре уже был во Владивостоке, откуда вылетел в Москву. Через несколько часов гагаринская телеметрия была в ОКБ-1. 

         В 1962 году отец был командирован в экспедицию на борту плавучего командно-измерительного комплекса (суда «Краснодар» и «Долинск») для обеспечения связи с космическими объектами из акватории Атлантического океана.

Сухогруз «Краснодар»

 Экспедиция готовилась в обстановке строжайшей секретности. Официально это была научная экспедиция под эгидой АН СССР, хотя ни одного сотрудника академии на борту не было – были только инженеры и технические специалисты ОКБ-1. Все участники экспедиции получили новенькие загранпаспорта на чужие фамилии. Экспедиция вышла из Одессы, прошла через Босфор, затем Гибралтар, восемь месяцев корабли бороздили Атлантику в различных широтах, и вернулись домой через Балтику в Ленинград. Эти первые плавучие командно-измерительные комплексы представляли из себя на скорую руку переделанные сухогрузы, условия для экипажа были весьма спартанские – не было даже кондиционеров. А работать приходилось в Атлантике в условиях тропической жары за 40°, штормовой погоды, особенно в «ревущих 40-х», и между народной обстановки, которая балансировала на грани ядерной войны: в это время развивался Карибской кризис, и как раз в Атлантике. Не забудем, что наши ракеты, в рамках операции «Анадырь», доставлялись на Кубу именно на судах-сухогрузах. Поэтому,  длительное нахождение наших судов в Атлантике, с непонятной американцам целью, вызывало у них живейший интерес. Их военные самолеты регулярно барражировали над нашими судами, на самой малой высоте –иногда можно было разглядеть американских летчиков – пытаясь разгадать цели экспедиции.

 Немного скрашивали жизнь отцу и его товарищам довольно частые заходы в порты различных стран, в основном, африканских, где можно было отдохнуть, что-то купить, пока судно полняло запасы воды, топлива и продовольствия.

В одной из африкиканских стран отец приобрел двух симпатичных обезьянок, к которым очень привязался во время экспедиции, и даже хотел забрать их в Москву, но его отговорили, и обезьянок отправили в зоопарк.

В конце экспедиции, очень усилилась ностальгия по Родине, поэтому, прибыв в Ленинград, многие целовали гранитную набережную. 

         Вспоминаю себя 5-летнего, 1962 год, отца, загорелого до черноты на экваторе, вернувшегося из 8-месячного похода по Атлантике. Где он только не побывал: Европа, почти вся Африка, о. Св. Елены, Кейптаун.

Остров Св. Елены

 Отец привёз столько всего интересного! Даже настоящую Кока-колу в стеклянной бутылочке. Лимонный сок и свежие помидоры с Канарских островов. Зимой! Маме – заморских кофточек и бельгийского шоколаду. А мне – самые лучшие и дорогие японские игрушки. Они действительно стоили очень дорого. И их совсем непросто было довезти в сохранности из тропиков. Для этого понадобилось поместить их в герметичную оболочку, содержащую силикагель. Но я тогда этого не понимал. Я просто играл ими. Сейчас, конечно, такими игрушками никого не удивишь. Но это сейчас. А тогда это было просто чудо. Лунный танк ездил сам по себе, на батарейках, отталкивался от препятствий и сам разворачивался! 

Японские космические игрушки

         Больше отца никогда не посылали в загранкомандировки, так как для этого требовалось вступить в партию, чего отец категорически не хотел делать, помня заботу партии о народе в 1929 году..

         В последующие годы, отец продолжал работать в ЦКБЭМ инженером-телеметристом, очень много ездил в командировки. Королев всегда очень заботился о здоровье своих сотрудников. У меня сохранилось ходатайство за подписью СП о направлении отца в одну из лучших московских клиник для лечения.

                  В нашем доме всегда собиралось многогостей, сослуживцев отца, и часто в разговорах проскальзывало: СП сказал, СП дал указание. И я, маленький, спросил отца, кто такой СП? На что мне под большим секретом рассказали, что С.П. – это Сергей Павлович, главный конструктор. В ОКБ-1 (НИИ-88, ЦКБЭМ, НПО «Энергия»), где работал отец, С.П.Королёва боготворили. Авторитет главного конструктора был непререкаем. Он отвечал подчинённым отеческой заботой о них.

Отец с сотрудниками  (отец – 4-й слева во втором ряду).

     Вместе с тем, Сергей Павлович отличался высокой требовательностью к подчиненным. Отец рассказывал, что как-то, зайдя в отдел и увидев, что сотрудник работает над диссертацией, Королёв сказал: «Диссертации пишете? Работать надо!». Не зря говорили, что при Королёве было королевство. Фирма имела свои самолёты и свой аэродром под Москвой – Внуково-3. 

Аавтограф С.П.

         Вспоминается 1966 год, лето, Евпатория, отец в командировке в центре управления, мы с мамой  отдыхаем и купаемся в море. Навсегда врезался в память разговор отца по телефону с центром управления и пароль: «Перила. Тёплый, дай дворик». В Москву возвращались все вместе ночью, на самолете королевской фирмы. Самолет был практически пустой, и меня пустили даже в кабину пилотов (у отца везде были друзья).

В январе 1966 года не стало Сергей Павловича. Я очень хорошо помню реакцию отца – для него это было личное горе. Во всяком случае, когда в 1972 году умер его отец, он так не переживал..

Последней работой отца стало участие в совместном советско-американском проекте «Союз-Аполлон». До сих пор сохранились слайды и иллюстрированные брошюры о проекте «Аполло», подаренные отцу коллегами-американцами. Отец был очень коммуникабельным и энергичным человеком. Он возглавлял организацию автолюбителей ЦКБЭМ, кроме того, Королев обычно поручал именно отцу организовывать банкеты с участием космонавтов после успешных запусков.

Отец и мне старался привить интерес к ракетам и космосу. Приносил с работы горючую кинопленку и вместе со мной, школьником, мастерил ракеты. Они даже летали, правда, не очень высоко. Поэтому, наверное, совсем не случайно и мне довелось внести свою скромную лепту в космические исследования. Когда я начал работать после окончания МХТИ им. Д.И. Менделеева в НИИ Прикладной физики в лаборатории материалов, мне предложили  работу в проекте по выращиванию монокристаллов полупроводников в космосе, на борту космической станции «Салют-6». Дело в том, что для нужд обороны страны требовались приборы ночного видения (тепловизоры). А в качестве чувствительного элемента (датчика) этих приборов использовались монокристаллы различных полупроводниковых материалов: антимонида индия, германия, кремния, а также твердых растворов теллуридов кадмия и ртути (КРТ). Так вот, из-за большой разницы в плотности HgTe и CdTe выращенные на Земле кристаллы были весьма неоднородны. А себестоимость одного грамма этих материалов составляла тогда порядка миллиона рублей! Поэтому возникла идея попробовать получить эти кристаллы в условиях невесомости на борту космической станции. КБ Бармина изготовило для этого специальную электропечь – «Сплав-01». Также была создана специальная оснастка – капсулы из нержавеющей жаропрочной стали, которые имели три отсека для размещения трех кварцевых ампул, содержащих три различных материала – например, кремний, антимонид индия и КРТ.

Капсулы к установке Сплав-01

                 Космонавт помещал такую капсулу в печь, устанавливал программатор печи на нужную программу, температура поднималась до 1000°С, затем происходило направленное охлаждение, в результате получались монокристаллы в условиях невесомости. Космонавты в это время должны были спать, иначе нужная невесомость не достигалась. Затем эти капсулы доставлялись на Землю, вскрывались и ислледовались на предмет структурного совершенства кристаллов и однородности. Эти исследования продолжались около 10 лет. В результате были получены очень интересные научные результаты, которые были использованы для усовершенствования технологии производства этих материалов в земных условиях.

Бурсак Сергей Степанович

Вам может также понравиться...

1 комментарий

  1. Благодарю и Вас, дорогая Галина Ивановна, дорогой Игорь, и Сергея Степановича за выложенный очерк! На мой взгляд, таким материалам просто цены нет, сберечь их — где-то даже дело чести…

Добавить комментарий