Болшевская шарашка

Всех их разместили в посёлке Болшево Московской области, в бараках бывшей колонии для малолетних преступников с высоким забором по периметру. Учреждению был присвоен шифр СТО (спецтехотдел) НКВД.
В. Симоненков. «Шарашки. Инновационный проект Сталина» (2011 г.)

Вон, видишь… там за деревьями наша болшевская шарашка.
Из подслушанного разговора в болшевской электричке (1949 г.)

Всех их разместили в посёлке Болшево Московской области, в бараках бывшей колонии для малолетних преступников с высоким забором по периметру. Учреждению был присвоен шифр СТО (спецтехотдел) НКВД.В. Симоненков. «Шарашки.Инновационный проект Сталина» (2011 г.)Вон, видишь… там за деревьями наша болшевская шарашка.Из подслушанного разговора в болшевской электричке (1949 г.)Первое официальное упоминание о Болшевской шарашке — в книге В. Симоненкова, вышедшей в 2011 году. Она была составлена на основе архивных документов. Более подробных данных — приказов, актов и тому подобного пока нет, видимо, ещё предстоит огромная работа в архивах НКВД-КГБ-МВД по поиску этих документов. Конечно, многие старожилы Болшева знали о существовании этой шарашки. С 1990-х годов начали публиковаться воспоминания известных учёных и конструкторов, которые прошли через это заведение (А.Н. Туполев, С.М. Егер, Г.С. Френкель, Л.Л. Кербер, В.А. Чижевский, Л. Коппель, А.И. Некрасов и другие). Но всё это воспоминания конкретного человека, которые каким-то образом преломлялись в его памяти, причём каждый писал так, как ему удавалось вспомнить то время. А вспоминать подобное в те годы не рекомендовалось! По выходе из таких заведений люди давали подписку о неразглашении сведений о том, где они были и чем занимались. Мне приходилось встречаться с людьми, которые до самой смерти не говорили об этом, а окружающие и близкие узнавали всё уже после ухода их из жизни.

Но несмотря ни на что историю своего города нужно знать! Тем более что молодое поколение в большинстве своём и не представляет подобное, а если и знает, то фрагментарно: Болшевская трудкоммуна ОГПУ, пребывание Марины Цветаевой, отдых Владимира Ильича Ленина, то есть то, о чём можно было говорить и писать, да ещё и потому, что сохранились документы и факты. Почему же было такое внимание к нашему Болшеву со стороны силовых структур? Некоторые авторы, в том числе Б.Я. Ежов, Р.Д. Позамантир, С.Б. Мержанов, в разное время рассказывали об этом на страницах нашей газеты и в своих книгах, но никто из них не указал, где конкретно находилась эта шарашка.

Для начала посмотрим, что же означает слово «шарашка». Это жаргонное выражение, которое обозначало секретные организации — КБ (конструкторские бюро), в которых работали арестованные конструкторы, инженеры, техники — «враги народа». Эти шарашки подчинялись ОГПУ, НКВД и назывались они особые, или специальные конструкторские бюро. Исторически появление первых шарашек обычно связывают с Шахтинским делом 1928 года. Органы ОГПУ в то время готовили материалы о вредительстве в различных отраслях, например: «Обвинительное заключение по делу о вредительской организации в военной промышленности». В феврале 1930 года вышло Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о недостатках в работе военной промышленности, где в качестве главных виновников указаны технические и хозяйственные руководители всех уровней. Порой дело доходило до совершенно курьёзных случаев. Вот, например, докладная записка того времени:

«Заместителю пред. КПК при ЦК ВКП(б) тов. М.Ф. Шкирятову.Об использовании маслобоек, лопасти которых имеют вид фашистской свастики.9 августа с.г. в КПК обратился упр. Московской обл. конторы Метизсбыта тов. Глазко с образцом маслобойки, изготовленной на заводе №29, лопасти которой имеют вид фашистской свастики…Выпуск маслобоек, лопасти которых имеют вид фашистской свастики, считаю вражеским делом. Прошу передать всё это дело в НКВД».

И действительно, Бюро Комиссии партийного контроля при ЦК ВКБ(б) 19 декабря этого же года принимает решение:

«2. Дело о конструировании, изготовлении и непринятии мер по прекращению производства маслобоек, лопасти которых имели вид фашистской свастики, передать в НКВД».

Можно представить судьбу тех людей, которые разрабатывали и изготавливали эту маслобойку!А уже в мае того же года выходит циркуляр Высшего Совета народного хозяйства и Объединённого государственного политического управления, где говорилось:

«Использование вредителей следует организовать таким образом, чтобы работа их проходила в помещениях органов ОГПУ».

Вот так и появились первые научно-технические тюрьмы — шарашки, в которых использовался труд заключённых специалистов. Сейчас уже опубликован список этих закрытых шарашек:

• ЦКБ-39 — авиационное тюремное конструкторское бюро (Бутырская тюрьма);
• суздальский Покровский монастырь — разработка микробиологического оружия;
• НИИ связи, или «Марфинская шарага» — спецтюрьма №16, Марфино, Московская область;
• ЦКБ-29, или «Туполевская шарага» — спецтюрьма №156, Москва;
• тюремное ОКБ по авиационным двигателям, Тушино, завод №82;
• ОКБ-16, спецтюрьма при авиационном заводе №16 в Казани, разработка ЖРД;
• НИИОХТ — первая военно-химическая шарага (Ольгинский завод) на заводе №1, Москва, создание химического оружия;
• Особое военно-химическое бюро ОГПУ при Военно-химическом институте;
• Особое техническое бюро (ОТБ) НКВД по созданию боеприпасов;
• Особое техническое бюро, ОТБ-40, при Казанском пороховом заводе;
• автотракторное ОКБ Ижорского завода, потом в г. Подольске, разработка бронетанковой техники;
• атомная шарага в Сухуми;
• шарага в Кучине, под Москвой, ядерная физика;
• Особое техническое бюро (ОТБ-1) в составе Главенисейстроя, г. Красноярск;
• мурманская шарага, Особое геологическое бюро;
• смоленская шарага.

Как видим, в этом списке болшев-ской шараги ещё нет!

Но с 1930-х годов в стране усиленно создавались КБ и ОТБ, подчинённые НКВД. В качестве иллюстрации привожу данные учёта числа арестованных по годам. Не будем брать общую численность арестованных, возьмём только тех, которые имели высшее образование:

1934 год — 3572 чел., 1935-й — 4936 чел., 1936-й — 6799 чел., 1937-й — 8619 чел., 1938-й — 10 960 чел., 1939-й — 22 395 чел., 1940 год — 24 199 чел., то есть количество таких арестованных возросло почти в 6 раз (по данным книги В.Н. Земскова «ГУЛАГ. Историко-социальный аспект»).

Но вернёмся к нашему Болшеву 20 — 30-х годов прошлого века. Если взять карту того времени и встать на железнодорожном переезде в Болшевё (а он уже был в то время) спиной к вокзальной площади (лицом на юг), то перед вами откроются три дороги (как в сказке).

По левой дороге пойдёшь — придёшь к трём дачам «Экспортлеса» в дачном посёлке Новый Быт. Об одной из них, где некоторое время (как бы в заключении) жила Марина Цветаева, много написано как самим поэтом, так и исследователями её жизни и творчества. Эти три дома сохранились до сих пор, а в последнем создан музей Цветаевой, материалы которого хорошо иллюстрируют быт того времени и условия проживания. Вот, например, что пишет Н.Катаева-Лыткина в своей книге «145 дней после Парижа»:

«…Невдалеке от посёлка Болшево, за путями железной дороги, в глубине леса, стояли три совершенно одинаковые дачи-близнецы, объединённые далёким тыном и вполне разъединённые. Дачи так называемого посёлка Новый Быт. За ними, подальше, стояли частные домики — там уже был не такой «новый» и совсем другой быт. Эти дачи, как рассказывает живущий там сегодня сотрудник «Экспортлеса» Израиль Завельевич Клугман, назывались дачами «Экспортлеса», они же — «Жургаза», они же — НКВД, казённые дачи Госбезопасности».

Следующая дорога идёт прямо. Оно и понятно — эта дорога ведёт к знаменитой Болшевской трудкоммуне №1 имени ОГПУ. О ней много написано книг и снят фильм. Помните песенку из фильма «Путёвка в жизнь»: «Мустафа дорогу строил…» Здесь вырос целый город, над планировкой которого трудились известные архитекторы страны. Печальная участь трудкоммуны тоже хорошо известна. Когда она была ликвидирована в 1938 году, то, как пишут во многих воспоминаниях, все производственные площади, здания, жилищные фонды трудкоммуны были переданы в ведение Наркомата лёгкой промышленности. Но все ли? Ничего не говорится о здании больницы, учебного комбината. Известно, что В.И. Ленин в январе — феврале 1922 года отдыхал в Костине. Почему именно здесь, а не у себя в Горках? В Костине в то время был совхоз ВЧК с хорошей охраной и к тому же имелся прямой телефон с Москвой (в своей записке В. Молотову Ленин пишет: «Если я буду нужен, очень прошу не стесняясь вызвать. Есть телефон (знают и телефонистки коммутатора III этажа, и Фотиева)…» Всё это говорит о том, что Дзержинский хорошо знал обстановку и условия в Болшеве, раз отправлял В.И. Ленина туда!

А вот дорога вправо? Вроде бы всем известно, что дорога ведёт в деревню Куракино, и на старинной карте даже помечено, что это пустошь крестьян деревни Куракино. Есть одно упоминание Ф.Д. Зайцева, где сказано, что на этих землях в начале 20-х годов был создан совхоз ВЧК-ОГПУ-НКВД. Его назначение — подсобное хозяйство для обслуживания проживающих и отдыхающих сотрудников. В 1922 году директором совхоза был назначен А.П. Павлов. В то время там было 30 гектаров земли, имелось пять лошадей, десять коров, немного кур и индюшек. В 1932 — 1934 годах от деревни Костино совхоз получил ещё 95 гектаров земли. К концу 30-х годов он стал одним из крупнейших в Московской области (105 гектаров огородной земли, 103 лошади, 100 коров, 800 свиней, 7000 кроликов, 1500 уток). Значит, было кого обеспечивать! А с другой стороны, сколько рабочих рук нужно было иметь для обслуживания этого хозяйства.

Остаётся один путь: скрупулёзно изучать имеющиеся на сегодня воспоминания об этих событиях. Начнём с самых поздних, поскольку они ближе всего к нашему времени. Воспоминания Л. Коппель «Утоли мои печали» относятся к лету 1953 года. Время после смерти Сталина, идёт определённое послабление. Марфинская шарашка закрывается (об этом пишет А.И. Солженицын, а Л. Коппель был вместе с ним). Перед освобождением им организуют встречу с родственниками и привозят в Болшево.

«Выехали за город. Поля. Лес. В посёлках опять весёлые люди, опять дети. Въезжаем. Высокий дощатый забор. Виден большой сад. Несколько зданий. Дежурный офицер объясняет:
— Это Болшево. Раньше тоже был спецобъект, сейчас демонтируется. Входите направо.
Поодаль, слева, видны кучки вольных. Наши родственники… В саду большая беседка, вернее, навес, застеклённый, затянутый плющом, вьюнками. Внутри несколько столов, длинные и квадратные…»

Итак, первые опорные пункты нашего исследования: в Болшеве был спец-объект, который в 1953 году демонтируется и который был окружён высоким дощатым забором; был большой сад; имелось несколько зданий.

Вот из воспоминаний Владимира Померанцева «По царским и сталинским тюрьмам», когда его в 1950 году перевозят из Ленинграда (знаменитые «Кресты») в Болшево:

«Утром в Москве на Ленинградском вокзале пришлось посидеть часа два, пока не пришла легковая машина из Болшева. Я с интересом рассматривал через окно автомобиля окрестности Москвы. Ехать пришлось километров тридцать. Вот показались вышки по углам забора, обнесённого сверху колючей проволокой. Значит, приехали. Спецтюрьма занимала большой участок, частично заросший редкими стройными корабельными соснами. На участке три одноэтажных здания: одно занято общежитием спецконтингента, другое — ОКБ и третье — кухней, столовой и подсобными помещениями. ОКБ значительно меньше, чем в Крестах. Общежитие представляет собой одну огромную комнату, заполненную кроватями и тумбочками, к спальне примыкал коридор с несколькими кабинетами тюремного начальства, маленькой кухней и уборной. В этой спецтюрьме совсем недавно сидел знаменитый авиаконструктор А.Н. Туполев. Профиль ОКБ был весьма разнообразным: от авиаконструкций до лесотехники…»

Здесь тоже опорные пункты: три одноэтажных здания; строевые корабельные сосны.

Открываем книгу воспоминаний «Трудкоммуна ОГПУ в Болшево»:

«Территория «Болшево» занимала достаточно большой лесной массив, огороженный глухим забором с колючей проволокой. В зоне имелось три барака. В первом, спальном бараке ночевали заключённые и находилась охрана. Второй занимала кухня-столовая. Большой третий барак был оборудован столами и чертёжными досками. В конце 1938 — начале 1939 года в Болшево начали прибывать транспорты со специалистами. «Всё смешалось в доме Облонских» — авиаторы, судостроители, артиллеристы, танкисты, ракетчики, связисты».Другая книга воспоминаний — «Болшевский рай»:«… Так что более или менее повезло немногим. И то в основном тем, кто до ареста трудился в оборонных отраслях. Вот их-то по наводке Кравченко и свезли в небольшую, обнесённую глухим забором с охранниками-вертухаями территорию в Болшеве. Конечно, назвать этот возникший в небольшом тогда подмосковном дачном посёлке изолятор шарагой в чистом виде ещё было нельзя. Не был он также ни тюрьмой, ни пересылкой. Скорей всего, правильней было бы его считать неким особым, ещё не виданным в мире гибридом, выведенным неподражаемыми лубянскими «селекционерами» и призванным сыграть роль некоего интеллектуального отстойника. А «отстойничек», нужно признать, получился на славу: ведь сюда свозили специалистов, многие из которых в своей области по праву считались лидерами мирового уровня».

Вот что пишет С.К. Бондаревский в главе V своих воспоминаний «Болшево»:

«Я — в болшевской спецтюрьме под Москвой. Тюрьма — одноэтажный барак в обширном дворе, огороженном высоким дощатым забором и колючей проволокой. Над забором — вышки с часовыми. В тюрьме — заключённые, надзиратели, начальники. Всё — как положено! Во дворе — другое просторное здание. В нём — Особое техническое бюро при Наркомате внутренних дел СССР. В нём работаем мы, сотрудники-заключённые. Бюро делится на несколько групп, в каждой по 20 — 30 человек. Авиационная группа — А.Н. Туполева, подводного судостроения — А. Кассациора, надводного судостроения — Бжезинского, артиллерийская и т. д.»…

Таким образом, вырисовывается некоторая часть истории болшевской шарашки — «Особого технического бюро при НКВД СССР». Сентябрь 1938 года — организация Отдела особых конструкторских бюро НКВД СССР; октябрь 1938-го — организован 4-й отдел НКВД СССР; январь 1939-го — организовано Особое техническое бюро НКВД СССР; июль 1941-го — организован 4-й отдел НКВД — МВД СССР; март 1953 года — расформирование. Дату начала функционирования такого спецобъекта, как шарашки, подтверждает и Я. Голованов в своей книге «Королёв: факты и мифы»: «Решение вопроса приближалось (вопрос о судьбе А.Н. Туполева, который в это время находился в Бутырской тюрьме, камера №58. — В.М.). К этому времени относится как раз организация шараги в Болшеве — подмосковном дачном посёлке». В апреле 1939 года авиационную группу Туполева перевели в столицу (создано ЦКБ-29 НКВД на улице Радио), однако спецобъект в Болшеве продолжал свою деятельность. Есть упоминание в одном документе за 1949 год, что «специальное конструкторское бюро» перебазировалось из Казани под Москву — в Болшево». Но даже этот краткий период его существования (1938 — 1941 годы) имеет важное историческое значение, потому что за это время через него прошли многие замечательные специалисты. Вот как пишет Ярослав Голованов в той же книге: «В просторном спальном бараке с чистым полом и массивными голландскими печами, словно в огромной шкатулке, накапливались невероятные национальные сокровища: смелые идеи, дерзкие проекты, конструкторские озарения, немыслимые изобретения. В бараке сидели люди, большинство из которых в своей области были лидерами мирового масштаба: теоретики и конструкторы пушек, танков, самолётов, боевых кораблей».

Кроме хорошо известного авиационного конструктора А.Н. Туполева обязательно следует упомянуть и других, например артиллериста Е.А. Беркалова — создателя русской тяжёлой артиллерии для морских кораблей. «Формула живучести орудий» Беркалова и сейчас присутствует в учебниках и используется для расчёта орудий. Авиаконструктор Роберт Бартини — «красный барон», член Итальянской коммунистической партии. О нём я услышал первый раз на лекции, когда учился в Московском авиационном институте. Нам читали курс «История авиационной техники». Это был отличный курс, вспоминаю его с большим удовольствием, хотя не понимаю, почему мы на него плохо ходили. Может быть потому, что нам хотелось знать, что делается сейчас, а нам рассказывали, как «дьяк Крякутный надул фурвин дымом поганым». Но всё равно судьба Бартини произвела на меня большое впечатление, и мне хотелось бы вернуться к ней отдельно, потому что его жизнь — это приключенческий роман, достойный отдельного повествования.Приведу ещё несколько фамилий, связанных с болшевской шарагой: механик, бывший заместитель начальника ЦАГИ, член-корреспондент АН СССР А.И. Некрасов; лучший кораблестроитель того времени П.Г. Гоинкис; конструктор подводных лодок А. Кассациер; специалист по авиационному вооружению А.В. Надашкевич, по книгам которого мы учились в МАИ; изобретатель «ныряющего катера» В.Л. Бжезинский; конструктор самолётов БОК-15, которые предназначались для рекордных полётов вокруг земного шара, В.А. Чижевский; один из крупнейших технологов авиационной промышленности того времени А.С. Иванов; главный конструктор Харьковского авиационного КБ И.Г. Неман, который первый создал убирающиеся шасси; группа специалистов-судостроителей, в которую входил В.Л. Бродский, строитель крейсера «Киров», впоследствии налаживала производство подводных лодок в Северодвинске; металлург А.С. Точинский, автор брони для танков; строитель и испытатель подводных лодок на Тихоокеанском флоте С.К. Бондаревский. Вот далеко не полный список блистательных людей, которые прошли через болшевскую шарашку. К моменту перевода Туполева в Болшево там уже было около 200 человек, из них шесть будущих академиков и членов-корреспондентов, 12 профессоров и докторов наук!

Интересны воспоминания начальника производственного отдела судостроительного завода «Дальзавод» (Владивосток) В. Померанцева из книги «По царским и сталинским тюрьмам», относящиеся к 1950 году:

«Профиль ОКБ был весьма разнообразным: от авиаконструкций до лесотехники. Мне было объявлено, что я нахожусь в «отпуске» и ничем меня загружать в ОКБ не будут. Я гулял по территории спецтюрьмы, читал беллетристику и научно-технические книги, пополнял свои записки по Красноярскому краю и горным наукам.В спецтюрьме встретились любопытные люди: бывшие военные защитники Ленинграда, учёные по лесному хозяйству, радиотехники, художники. Сидел там и один из последних в роде князей Голицыных. Он хорошо знал семью Льва Николаевича Толстого. Перед арестом работал в Ясной Поляне в толстовском музее у Софьи Андреевны Толстой».

Разве не интересно, кто же это был и почему он попал в Болшево?

Вернёмся к вопросу, а где же была эта шарашка? На всех просмотренных мною картах это место обозначено белым пятном рядом с деревней Куракино (те, кому приходилось встречаться с такими «белыми пятнами» на картах, знают, что под ними подразумевались различные закрытые, режимные объекты). Старожилы называли это место «козьим полем», на старых картах оно обозначалось как земля крестьян деревни Куракино. Но, видимо, потом она стала землёй совхоза НКВД. В действительности спецобъект располагался в лесу за деревней Куракино. Этого леса сейчас нет. Да и сама деревня исчезла, когда на её месте начали строить проспект Королёва и улицу 50-летия ВЛКСМ. После того как заведующая архивом Королёвского исторического музея Зинаида Васильевна Игнатова любезно согласилась показать, где они в детстве собирали землянику около забора (усадьба «Костино»), а охранник с вышки отгонял их, я ещё несколько раз ходил по этому участку между железной дорогой, каналом и началом проспекта Королёва (дома №3, 5). Сейчас там жилые дома старой постройки и новые дома, школа №16, детские сады. Да, там есть отдельно стоящие деревья, подходящие по возрасту. Но сложно утверждать, что это остатки того самого леса. А вот несколько очень старых фруктовых деревьев я всё же нашёл, видимо, это всё, что осталось от того самого шарашкиного сада.

Во всех воспоминаниях говорится о трёх бараках, стоящих в виде каре. Есть одно фото тех времён, где запечатлены здания, похожие на описания в воспоминаниях. Но эта фотография публикуется в документах, относящихся к трудкоммуне, то есть эти три барака должны находиться на территории поместья Крафта. Однако в описи строений поместья, на схеме и в оценочной описи строений поместья подобные здания (бараки) не упоминаются. Поэтому с большой вероятностью можно предположить, что на этом фото изображены именно те самые три барака шарашки, а снимок сделан с угловой вышки.Посмотрите на этот снимок, как всё совпадает с приведёнными выше описаниями! Три барака расположены каре, большой двор — достаточный, чтобы собрать макет самолёта, забор на переднем плане. Не является ли это ещё одним аргументом в пользу моей версии?

Многие читатели задают вопрос: как же так — люди сидели в тюрьме, в заключении, а у них был такой энтузиазм? Почему они так много сделали для страны, которая безжалостно к ним относилась? Лучше всего об этом сказал Ярослав Голованов:

«Вырвавшись из рудников и с лесоповалов, голодные, избитые, больные люди попали пусть и в тюрьму, но тюрьму, где досыта кормили, где спали на простынях… [Вспомним, кстати, как в Болшево в первый раз привезли Туполева. В руках у него был мешок — «сидор», в котором хранилась пайка чёрного хлеба, несколько кусочков сахара и маргарин]… Ошеломление, которое испытывали вновь прибывшие в Болшево, быстро сменилось бурным взрывом эйфории и энтузиазма. Не меньше, чем от голода физического, настрадались эти люди от голода интеллектуального».

По-житейски можно сказать, что, вкусив нормальной жизни в шарашке, эти люди смертельно боялись вернуться к тачке, лопате, голоду и тюремной баланде. Да и к тому же у них была перспектива — освобождение! Ведь недаром в качестве чёрного юмора в некоторых воспоминаниях приводится диалог между Берия и Туполевым:

«Берия:
— Давайте договоримся, Андрей Николаевич: самолёт — в воздух, а вы все — по домам!
Туполев:
— А не думаете ли вы, что, и находясь дома, можно делать самолёты?»

Сегодня на бывшей территории болшевской шарашки нет никакого памятного знака, даже местные жители вряд ли знают о том, что здесь были бараки спецтюрьмы. Бараки снесли, сосны спилили, забор с вышками разобрали. Вся территория застроена. Наверно, было бы хорошо отметить это место каким-либо памятным знаком и выгравировать фамилии хотя бы тех, кто прошёл болшевскую шарагу в 1938 — 1953 годах! Да и в городском историческом музее неплохо было бы воссоздать экспозицию, посвящённую болшевской шарашке.

Владимир МАЛЫХ,
историк и краевед
Современные фото автора

Калининградская правда № 107 (17976) вторник, 25 сентября 2012 года